РАЗНОЕ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Подлинные глаза - территория души

 

Ты и я - это миг,

Расстоянье немыслимо длинное.

Есть одна на двоих -

Территория подлинных глаз,

Потому в тишине -

Просьба, в общем, по-детски невинная -

Снять очки и молчать

За фасадом ненужности фраз.

 

Снять очки и молчать -

Не нарушив желанием хрупкости

Той, по-детски живой,

Бесконечно волшебной мечты -

Стать дыханьем одним

В этом мире возвышенной глупости,

Стать дыханьем одним

В этом мире пустой суеты.

 

Стать дыханьем одним

В Новом Мире, где радости истинны,

Стать дыханьем одним

В Новом Мире исчерпанных драм,

Стать дыханьем одним,

Растворившись в Божественной Истине -

И неслышно войти

В неразгаданной Вечности Храм.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Колокола, колокола сумасшедшие,

Звоном бед будоража Русь,

Вы встречали врагов нашествия,

А народ отвечал - Держусь!

 

Колокола, колокола неутешные,

Скорбью гулкою в тишину

Вы вступали - и люди грешные

И не грешные - на войну.

 

Колокола, колокола несусветные,

Перезвонами по утрам

Навевали в часы рассветные

Мысли светлые мужикам...

 

Колокола, колокола - братья верные,

Языками своими вырванными

Поплатились за то, что первыми

Над землею набатом вынырнули.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пара воронов. Выжженный лес.

Тут и там - гром и росчерки молний.

Боль земная и тяжесть небес,

Крик надсадный из мира безмолвий.

 

Роду-племени было невмочь

Утолить все обиды словами, -

И тогда покатилася прочь

Их история - их головами.

 

Все умолкло тревожно чуть свет.

А занявшимся дымкою утром,

Мальчик с девочкой плыли в рассвет

По реке на суденышке утлом.

 

Мальчик с девочкой - дети племен,

Уплывают из прошлого в завтра,

Где союз их не будет пленен,

Где не вспыхнут пожары внезапно.

 

Долго плыть к этой самой дали,

Но суденышко к суше прибьется.

Голос разума! - Боль утоли!

Пусть к живущим - живое вернется.

 

Пусть не будет ни выжженный лес

И ни вороны - все их богатство,

А Земля и глубинность небес,

Да святое вселенское братство.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Искусство есть одно из

средств единения людей.

(Л.Толстой)

 

Вам бы, люди, глухоту Бетховена,

Вам бы, люди, Гойи глухоту.

Было б вам тогда не до “Эйндховена”*,

Не до жизни в собственном соку!

 

Было б вам не до игры в солдатики,

Не до жиру, не до фонаря -

Ведь еще кровавые фанатики

Землю поджигают, - Но не зря,

 

Люди! Вы людьми зоветесь. Помните!

Мир прекрасен, вам его хранить.

Ваши руки, ваше сердце, помните!

Мир ничем не может заменить.

 

Дайте Миру красоты Бетховена,

Дайте миру Гойи красоты,

Станут вмиг раскрашены диковинно

Музыкой и красками холсты.

 

Станет красота рукою правою,

Ну а чашу подлости - в другой,

Выльет наземь горькую отравою

Голенький малыш своей рукой.

 

 

“Эйндховен” - голландский футбольный клуб.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Скрипка Паганини

 

Я слышу скрипку Паганини,

Ее истерзанную боль.

Веков во веки и доныне

Ее душа - его юдоль.

 

Ее волшебные стокатто

Вдруг поднимают до небес.

Ее взрывные пичикатто -

Восьмое чудо из чудес.

 

Но капли медленного яда

Стекают в легкое вино. -

Так исподволь, дыханье ада

Гнездо для дьявола свило.

 

И тут разящее веселье,

Безумный вакханальный пир

Сменяет тяжкое похмелье -

Сосущий молодость вампир...

 

Я слышу скрипку Паганини.

Мир затаился не дыша.

Веков вовеки и отныне

Ее душа - моя душа.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Дом

 

Дом притих и осторожен.

Очертя тревоги круг,

Целый мир здесь отгорожен,

Беспокойством сад упруг.

 

Мир забытого веселья.

Сад осенних холодов.

Время бывшего везенья, -

Хлестких карточных ходов.

 

Мир свиданий и разлуки,

Сцен и выстрелов в упор,

Где протянутые руки

Так и падали в укор.

 

Мир кошмарных сновидений

Старой власти. - Часовой

Нерасчетливых сведений

Счетов с временем, с собой...

 

Он теперь всего лишь призрак, -

Призрак совести иной.

Большевистский красный признак, -

Признак времени - виной.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Последний заповедный дворик

Давно умчавшейся Москвы.

Последний заповедный дворик

В раю нападавшей листвы.

 

А этот двор - трубач Победы.

В разгар зеленого костра

Здесь репродуктор всем поведал,

Как боль от счастия остра.

 

Ты, двор, - еще погост негромкий

Утрат и юности страстей.

Последний раз стою на кромке

Твоих вершин и пропастей.

 

Последний заповедный дворик

Давно умчавшейся Москвы.

Последний заповедный дворик

В раю нападавшей листвы...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Кровать украшена подзором,

Подушки в гордом большинстве.

За занавесочным узором -

Весна в зеленом торжестве.

 

Трещит оконная бумага,

Стреляет звонко шпингалет.

Шумов и запахов ватага

В окно врывается чуть свет.

 

На одеяле кошка жмурится,

Укрывшись солнышка теплом.

Почуяв носом запах улицы,

Виляет дымчатым хвостом.

 

Забрался жадно воздух лиственный

За занавески и в углы,

Принес с собою пропасть истины

На самом кончике иглы...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Угловата. Насторожена,

Будто маленький зверек.

Мной случайно потревожена,

Жмешься со свету в тенек.

 

Ты пока теплом не тронута,

По-мальчишески остра.

О тебе кругом и звону-то -

Просто младшая сестра.

 

Уж заметные округлости

В плечи спрятать норовишь.

Не краснеешь лишь от смуглости,

Прямо под ноги глядишь.

 

Краем кофты руки заняты.

Прядка темная во рту.

Только изредка глазами ты,

Что-то схватишь на лету.

 

Видно где-то тайной завязью -

Чувство женщиною стать.

Только детство с тайной завистью -

Не торопится отстать.

 

Потому ты насторожена,

Словно маленький зверек.

Странным чувством растревожена,

Жмешься со свету в тенек.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Мы обратимся в Вашу веру,

В тепло, ушедшее в капель,

Где Вас по сказочному скверу

И день, и ночь водил апрель.

 

Где Вы руками рук касались -

Себя в объятиях распять,

Где Вам мгновения казались -

Рекою, падающей вспять.

 

Где Вы губами осторожно

Друг другу губы берегли,

Где невозможное - возможно...

Его-то - не уберегли.

 

И вот не вместе - просто сами.

С годами близкое - видней.

И долго-долго под часами

Кружат снежинки Ваших дней.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Цирк

 

Над Римом стояло солнце,

Заглядывая в Амфи-театр.

С достоинством на балконце

Щурился император.

 

Ревела толпа, зверя,

Предчувствуя добычу,

И требовала - Скорее!!! -

Гортанным звериным кличем.

 

Настала очередь первой. -

В соку с голубыми глазами,

С лицом ослепительно белым,

С распущенными волосами.

 

Прямо к царю торжественно

Она подошла. волнуясь, -

Спасибо тебе, Божественный,

Что смерть ты мне даруешь.

 

Скривил император губы

В усмешке презрительной,

И разом запели трубы

В тишине отвратительной.

 

Настала очередь первой.

Кольнули копьями зверя, -

И в ярости пантера,

Облизываясь, ревела.

 

Потом подошла крадучись

(Толпа вместе с ней притихла),

И лапу свою могучую

На грудь опустила с криком.

 

Еще расцвесть не успевшие,

Налитые соком алым,

Груди - бутоны нежные,

Лапа ее сорвала.

 

Толпа загудела радостно,

Качнулись ряды волною,

А император сладостно

Причмокивал губою.

 

Горела арена кровью.

Пантера терзала тело,

И мухи кружились роем

Под рев толпы оголтелой.

 

А в клетке, сдавленной воем,

На участь свою насмотревшись,

Еще оставались двое, -

Чтобы толпу потешить.

 

И той же дорогой торной

Вторая, - сама раздевшись,

Подходит к царю покорно,

Телом блестя вспотевшим.

 

Но не дождавшись слова,

Махнул император рукою,

И загорелась снова

Арена девичьей кровью...

 

Настала очередь третьей.

Солнце царя томило,

Видно устал смотреть он -

Хочет ее помиловать.

 

Прямо к царю торжественно

Она подошла, волнуясь, -

Спасибо тебе, Божественный,

Что жизнь ты мне даруешь...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Судьба

 

Седые пряди. Беленький платок.

Лицо в морщинах. Высохшие руки.

Былого горя огненный глоток

Таят в груди клокочущие звуки.

 

Былое горе - в выцветших глазах,

В покое рук на остреньких коленях,

В углом платочка вытертых слезах,

В воспоминаний страшных дуновеньях.

 

Война. Деревня. Свадьба лишь вчера.

Разлука. Муж - и тут же похоронка.

Мучительны и долги вечера

В землянке. - От избы - воронка.

 

В воронке - сестры. старенькая мать.

В воронке детство. слышимое ухом.

В воронке все, - что с болью вспоминать.

Всему - земля в ней оказалась пухом.

 

И в горе - чудо. Непременно сын!

Под самым сердцем тайною - родное

Колотит ножкой. Непременно сын!

Почти из мертвой выткалось живое.

 

Морозы. Немцы. Партизаны. Бой.

Весною - сын. Разведчица. Связная.

И так уж уготовано судьбой, -

Что завтра ждет, - жила совсем не зная.

 

А завтра - плен и “ласковый” допрос.

Потом допрос с ребенком. - Снова “ласки”.

Смеется сын, который уж подрос, -

Он весь в отца, и голубеют глазки.

 

Опять допрос. - Теперь уже иной.

Тупеет боль истерзанного тела.

Где сын?! Где мальчик?! Где родной?!

И вновь фашист пинает оголтело.

 

Очнулась. Крик. Малышкою в руке

Трясет над ней палач остервенело.

Висит петля на ломаном суке.

В глазах темно... И все деревенело...

 

Вставай! Пора! Пинают сапогом.

Едва хрипишь. Вчерно отбиты груди.

Где сын?! Где мальчик?!... Тишина кругом.

Притих палач. - Стояли молча судьи.

 

Судили дети, бабы, старики.

Глазами в прах испепелялась свора.

Подуло ветром с утренней реки.

Ты пошатнулась, громко крикнув - Скоро!!!...

 

И тут же выстрел. Огненный толчок.

Мелькнула жизнь как миг, - но долгий, долгий.

В толпе набатом грянул старичок -

Придет конец вам, волки, волки!!!...

 

А ты жива, но долго только тень

Пугливо билась птицею слепою.

Глубокой ночью оставался день -

И неоткуда черпаться покою.

 

Но новой жизни слабенький росток

Пророс, казалось, на бесплодном поле.

И этот к счастью тоненький мосток

Мостом огромным вырос через горе.

 

Вернулась к жизни - труженица, мать,

Одна из тех - во всю российских женщин, -

Что с полуслова могут понимать,

Чья жизнь и сердце из рубцов и трещин.

 

На них Россия выдюжила воз.

Коль надо - молча строили, пахали.

Лишь вечерами, перед сном - Авось... -

Рукой махнув на трудности, - вздыхали.

 

Седые пряди. Беленький платок.

Лицо в морщинах. Высохшие руки.

Былого горя огненный глоток

Таят в груди клокочущие звуки.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Печальным снегом замело

Поля пригорки и опушки,

Дорогу в Царское Село -

Дорогу в Мир, чье имя - Пушкин.

 

В Мир удивительно земной,

Морозно свежий и волшебный,

Где Пушкин делится со мной

Своей открытостью душевной,

 

Своей язвительной тоской

И заразительным весельем,

Своей наивностью мирской

И в душу капающим зельем...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Россия Пушкина теряла

В морозный вечер января.

Огромной раною зияла

Кровь на сугробах алтаря.

 

А в снег, взлохмаченный дуэлью,

Впиваясь тысячами жал,

Природа скорбною метелью

Тушила вспыхнувший пожар...

 

Сквозь темень долго лошадь мчала.

Слабея, Пушкин прошептал -

Придется все начать сначала...

Я так от этого устал...

 

А дома - бледными губами

Из наплывающей дали

Просил прощенья и руками

Искал и гладил Натали...

 

Осмотрен доктором исправно -

Покой, и свечи притушить.

Спросил торжественно и странно -

Умру я - или буду жить?...

 

Молитвы шепот был ответом

Дрожащих губ Александрин,

Чьим наставленьям и советам

Ни раз внимал, когда хандрил.

 

На землю музами Парнаса -

Он из бессмертья возвращен.

Хотел услышать от Данзаса -

Дантес не будет отомщен.

 

Жену с детьми благословляя,

Над божествами превознес.

Земных надежд не оставляя -

Прощайте, книги!... - произнес.

 

Друзей приветив утомленно,

Его чудесные глаза

Вдруг заблестели удивленно -

Росинкой вспыхнула слеза.

 

И неожиданно прекрасным

Застыло гения лицо.

Бессмертный - стал он неподвластным

Молвам и пулям подлецов.

 

Россия с Пушкиным прощалась

Морозным утром января.

А горе вовсе не вмещалось

В ее бескрайние края...

 

На всеуслышанье потомкам,

На всеуслышанье векам -

Поставлен в голосе негромком

Бессмертный памятник стихам.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Дочери

Беспокойная мама

 

Беспокойная мама

Кокетливо в зеркало смотрится,

Пожимая плечами,

Озорные глазенки косит.

Беспокойная мама

По маленькой комнате носится, -

На руках в одеялке

Плюшевый мишка басит.

 

Беспокойная мама -

На ножках обутые валенки,

Убаюкивая мишку,

Чернышом потихоньку зовет.

Гладит плюшевый живот,

Нежно шепчет - Мой маленький,

Вот животик поглажу -

И до свадьбы пройдет.

 

Беспокойная мама

Глазенками ищет участия,

Просит просто понять,

Как серьезна и вечна игра, -

В ней проснулось начало

Материнского светлого счастья,

Беспокойного счастья

И святого земного добра.

 

Беспокойная мама -

Под щечкой подушечкой ручки,

Тихо носом сопит,

Улыбаясь чему-то во сне.

Рядом плюшевый сын

Убаюкан, и плюшевые ручки

Тянет к маленькой маме

И смеется чему-то во сне.

 

Беспокойная мама,

Ты у детства недолгого

Долго будешь в плену -

Убаюкивать плюшевую боль,

Гладить теплой рукой

Несмышленыша волглого,

И лекарство бесценное -

Шепот твой голубой.

 

Пусть спокойно сопят

Беспокойные мамы в кроватках.

Пусть им снятся всегда

Лишь волшебные добрые сны,

Улыбаясь рассвету,

Пусть увидят в своих медвежатках

Радость нового дня

И дыхание вечной весны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Урок геометрии

 

Геометрия девочки -

Узость остреньких плеч.

Руки - тонкие веточки,

Венчик пальчиков-свеч.

 

Голенастые голени,

Чуть заметная грудь.

Носик вздернут не более,

Чем на самую чуть.

 

Геометрия девушки -

Груди как полушар.

Опереться им не о что,

Потому и дрожат.

 

Гладких бедер идиллия,

И веков испокон

Руки сложены крыльями

К треугольникам лон.

 

Геометрия матери -

Это облик мадонн.

Грудь сосущий старательно,

Улыбается ОН.

 

Геометрия бабушки -

Под штриховкой морщин

И заботы, и ладушки,

Откровенья мужчин.

 

Путь от внучки до бабушки -

Нет дороги длинней.

Пойте ж сладкое ”баюшки” -

Колыбельную ей.

 

А урок геометрии

Жизнь сама проведет

И штрихи незаметные

Непременно найдет.

 

 

Покорителям Эвереста

 

Почему Эверест?

 

На вопросы газет -

Почему Эверест?

Есть Меллори ответ -

Потому что он есть.

 

Землю с небом роднит -

И людей и богов.

Вожделенно манит

Из уюта оков.

 

Хрупкость камня и льда,

Крепость нервов и рук -

Этот путь навсегда

Прорубили не вдруг.

 

Сотня метров пути -

И вершина твоя.

Их бы только пройти,

Чудеса сотворя.

 

Их бы только пройти,

Ведь Хиллари прошел.

Солнцу б в спину зайти -

И уже хорошо.

 

Месснер тоже прошел

Сам с собою - вдвоем.

Воздух в глотку вошел

Первобытным копьем.

 

Сорок метров и... жизнь -

И вершина твоя.

За страховку держись

Ни на что несмотря.

 

Где Меллори совет?

Где Хиллари рука?

Солнце комьями свет

Забивает в глаза.

 

 

Десять метров пути.

Ни подняться, ни встать.

Не частицу души -

Надо всю отдавать!

 

Вот Хиллари рука,

Вот Меллори совет.

Вот и море тепла

Тех, кого уже нет...

 

На вопросы газет -

Почему Эверест?

Есть Меллори ответ -

Потому что он есть.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Первый день бессмертия

 

Ты не знал, что сегодня все кончится,

Что последним окажется день,

Напоследок до страсти захочется

Поглядеть на закатную тень.

 

Напоследок до страсти захочется

Увидать на мгновение мать,

Ты не знал, что сегодня все кончится,

Только знал, - что тебе воевать.

 

Только знал, что приказ надо выполнить,

И предчувствуя боя азарт,

Успеваешь молитвою выпалить -

Нет, ни шагу, ни шагу назад!...

 

Бой как бой, - но бои все особенны:

Все - кому-то в бессмертие путь.

Этот бой доказал, что способен ты

Даже мертвый живым присягнуть.

 

Крик “Вперед!”, но атака не клеится, -

Ноги ватные в голосе дрожь.

На кого остается надеяться? -

Древко выхватив, - первым встаешь.

 

С высоты невысокого роста

Прямо до неба знамя поднял,

А в бессмертье уходишь так просто, -

Будто Землю руками обнял...

 

Только памятью, смерть пережившею,

Видишь маму, закатную тень...

И улыбкой встречаешь застывшею

Самый первый бессмертия день.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пропавшему без вести

 

Пишут - вроде пропавший ты,

Вроде без вести - Нет! -

Просто время прорвавший ты

Вглубь на тысячу лет.

 

Ни холма и ни надписи -

Над могилой твоей,

Лишь огонь канонад висит

Да степной суховей.

 

Ни дороги, ни тропочки

Нет к могиле твоей,

Все земное нутро почти

Разворочено в ней.

 

Ни в живых и ни в павших ты -

Так случилось тебе.

Но не верь - не пропавший ты -

Просто сам по себе.

 

И с улыбкой неловкою,

На печальном коне

Скачешь в память нелегкую

На века - и ко мне.

 

Пишут - вроде пропавший ты,

Вроде без вести - Нет! -

Просто время прорвавший ты

Вглубь на тысячу лет.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Полынь

 

Горький запах полыни

Над степями стоит.

Испокон и поныне

Веру в силы таит.

 

Веру в правду святую,

Веру в Родину, в дом,

Веру в радость простую -

Надо помнить о том.

 

В схватках с ордами ханов

Дух полынной степи

Воскрешал бездыханных -

Тяжко, солно... Терпи!...

 

Бой в степях сталинградских -

Взрывы. копоть, теплынь...

Меч в ладонях солдатских. -

А в затишье - полынь.

 

Запах памяти горький

От полынных степей.

Запах памяти стойкий -

Для живущих теперь.

 

Испокон и поныне

В мир и в вихорь лихой

Вносит запах полыни

Чистоту и покой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вечный огонь

 

Седины - ужаса ожог.

Морщины - знак былого горя.

Пылает памяти стожок

На глади выжженного поля.

 

Теперь не мальчики - мужи,

Победой собранные вместе,

Стоят седины обнажив -

Сыны Отчизны - Люди Чести.

 

Стоят у Вечного Огня,

Скупым слезам давая волю,

Стоят в сиянье Вечно Дня,

В поклоне Павшему Герою.

 

В Огне том - летопись побед.

Как порох вспыхнувшая память,

Зажженная от страшных бед, -

Следа не может не оставить.

 

Сегодня - с Будущим родня,

Из поколенья в поколенье

Родните памяти биенье

И Сердце Вечного Огня.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вечер

 

Украдкой тихая печаль

В лесное озеро глядится.

Ручей, дремотою журча,

То слышится, то растворится.

 

Лягушек квакающих рать

В лесу таится камышовом.

Озерная играет гладь

Огнем загадочным, пунцовым.

 

Потухло солнце на сосне,

И паутиной перевитый

Мрачнеет лес в тревожном сне -

Растерянный и позабытый.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реки невидимая суть

В луны серебряном покое,

Ты можешь ясностью блеснуть

И с грустью вытенить - иное.

 

Разбудишь эхом и поймешь -

Воспоминания о детском...

Боль неуемную уймешь

Едва заметным тихим всплеском.

 

Раздумья в ветреную рань

Окатишь робкою волною,

Сотрешь невидимую грань

Между Природою - и мною.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Гроза

 

Не слышен гром, лишь молний всплеск короткий

Волнует небо где-то вдалеке,

И ветерок, спешащий налегке

Засеменил чуть слышною походкой.

 

Гром в тишине вдруг огрызнулся глухо,

За молниями следом по пятам,

Охрипнув, лаял тут и там,

А небо, вспыхнув, - то и дело тухло.

 

Смешались тучи. Капель шаг нестройный

Лишь кое-где отметины пылил.

Спустя мгновенье - из ведра полил

Ядреный дождь, подвешенный и стройный.

 

Тут ливень стал загадочен и сложен.

В его объятьях - сосны и трава.

Природа, без сомнения, права, -

Что без нее понять себя не сможем.

 

Гроза ушла. Дождю не примоститься.

Кругом дохнуло ясностью земной,

И чувство жизни, слышимое мной,

Во мне сегодня вряд ли. уместится.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Чувство

 

Отцвело. Осыпалось.

Отлилось дождями.

Нежным снегом выпалось

Утром над полями.

 

Закружилось хлопьями -

Ни конца, ни края, -

Острых елей копьями,

На ветру играя.

 

Разметалось по свету

(Миг покоя мне бы) -

От темна и до свету,

От земли до неба.

 

Улеглось. Растаяло.

Утекло водою.

Облачною стаею -

В небе надо мною.

 

Ожило. Затеплилось

Первою листвою,

И венком цветов плелось

С песнею простою.

 

Покатилось травами.

Прогремело громом.

Зорями кровавыми

Виснуло над домом.

 

Занялося листьями.

Вспыхнуло рябиной.

Замахало кистями

Стае журавлиной.

 

Отцвело. Осыпалось.

Отлилось дождями.

Нежным снегом выпалось

Утром над полями.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Оттепель

 

Среди зимы - внезапно оттепель

Дохнула раннею весной.

Оживший воздух оттого теперь

Настоен терпкою листвой.

 

Оживший запах поздней осени,

Вдохнул - и кругом голова.

Среди зимы как тайну бросили

Необъяснимые слова.

 

Неуловимые желания

Вот-вот исполниться должны,

Вчерашних дней переживания

Не так серьезны и сложны...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Странное затеялось -

Следом за тобой

На крыльце зазмеилась

Вьюга сатаной.

 

Затрещали лешие

В вымершем лесу -

Конные и пешие

Сучьями трясут.

 

Копошится ужас,

Затаился страх.

Кто-то воет, тужась,

Дьяволом в кустах.

 

Оседлавши месяц,

Над печной трубой,

Головою свесясь, -

Скачет домовой.

 

Черти на ледянке -

В решете гурьбой

Под игру тальянки

Тешатся гульбой...

 

Странное затеялось -

Сказочной игрой

Детское навеялось

С Бабою Ягой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Мне чьей-то бредится угрозой

Чужих мерцание огней, -

Что вдруг умру не под березой.

И похоронят не под ней.

 

Что не Россия под ногами

И не Ее в полях снопа,

Что незнакомыми лугами

Пройдет последняя тропа.

 

Что не Ее леса, поляны,

Созвездья, воздух и рассвет,

Закаты вовсе не багряны,

А при луне - не до бесед...

 

Россия! Твой я. - Твой навеки.

И Ты моя. - Навек моя.

Частицей в русском человеке

Живешь Ты, волшебство творя.

 

И не страшна ничья угроза,

И никакой беде не стать,

Когда тепло Твое с мороза

В стихах тихонько пролистать.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Как хочу в России, на лугу

Утонуть в себе, в стозвонах лета.

Как хочу в России, на снегу

Утонуть в себе, в сугробах света.

 

Воздухом, настоенным грозой,

Насмерть захлебнуться бы у рощи.

А воскреснув, - босиком росой. -

Что желанней может быть и проще?

 

Замереть от птичьей трескотни

Солнышком чуть тронутого леса,

Где печали стелятся одни, -

Как туманы, не имея веса.

 

Выбежать за снегом на крыльцо,

Обжигаясь воздухом морозным.

Свить его в метельное кольцо

Посвистом таинственным и грозным.

 

Ландыш отыскать в глуши лесной

На земли родной духмяном теле,

Капнуть первой каплею весной,

Лопнуть первой почкою в апреле...

 

Как хочу в России, на лугу

Утонуть в себе, в стозвонах лета.

Как хочу в России, на снегу

Утонуть в себе, в сугробах света.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Безмолвье. Звезды. Брезжущая рань.

Мир жутко тих. Он выхолощен. Пусто.

Смотри, - его словами не порань.

Лишь тишина - теперь его искусство.

 

Ни облаков, ни зелени, ни зги.

Кругом серо. Ужасно. Безразлично.

Лишь звезды так заманчиво близки,

И небо в них - все также безгранично.

 

Мир, где Земля? Дай бог, что это сон.

Топчусь, топчусь, - а под ногами пусто.

Мерцают звезды дрожи в унисон.

Лишь небо и они - его искусство.

 

Мир, я прошу, верни, не дай пропасть.

Коль невозможно, - дай такой отравы,

Чтоб умирая, - все-таки попасть

На миг на Землю - в шорохи и травы.

 

Но Мир молчит и продолжает путь.

Вдруг гаснут звезды. Мрак. Во мраке пусто.

Теперь не просто страх, не просто жуть.

Лишь я один - теперь его искусство.

 

Кто даст мне сил в стоической борьбе

С самим собой, исполненным отчаянья?

Кто вспомнит где-то о земном рабе?

Кто хоть на миг вернет мне чувства, чаянья?

 

Рука незримо тянется твоя.

А вместе с ней - и все земное племя.

О, чудо! Я живу, живу творя,

Вселенную лишив пространства, время!

 

Не одинок я в Мире - вовсе нет,

И никогда во мне не станет пусто.

Немыслим Мир без песен и сонет.

Был, будет, есть! - Во мне его искусство.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Как остро хочется назад, -

Ступив на грань осуществленья,

Когда ни толики сомненья,

Когда ни чуточку преград.

 

Как нежно хочется обнять, -

Когда и в мыслях ты далеко

И так безумно одиноко,

Что вовсе некому понять.

 

Как жадно хочется любить, -

Когда любовь давно остыла,

И неприкаянно постыло

Былое нынешним губить.

 

Как тихо хочется уйти, -

Когда становишься привычкой,

И с каждой новою страничкой

Боишься старое найти.

 

Как снова хочется начать, -

Когда вниманием убиты,

Хвалой и лаврами увиты,

Несем известности печать.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Не смеется опять, не печалится.

Видно прошлого вышел срок.

Тут и впору совсем отчаяться -

Так уставшему от дорог.

 

Но желание стать отшельником

Гонит из дому. - Может впрок

Надышусь до упаду ельником

И запутаюсь между строк.

 

Надышусь до упаду клевером,

Сеном скошенным и водой.

Нагляжусь до упаду Севером

И забуду - кто я такой.

 

А очнувшись, - себя непомнящий,

Заплету паутину рифм

И покину корабль тонущий,

Напровшийся на риф...

 

И смеется опять и печалится.

День за днем вереницы строк.

Суждено мне не раз отчаяться -

Так уставшему от дорог.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Одиночество

 

Где одиночество мое?

Среди людей, в трамваях, дома...

В нем голос призрака немого

Хранит молчание свое.

 

То медленно, то искрометно,

Не оставляя и следа, -

Как память, осень, как вода, -

Оно приходит незаметно.

 

И от него, порой, увы,

Нет избавленья и в разлуке, -

Но только в полудреме руки

Твои коснуться головы -

 

Как я уже не одинок -

Среди людей, в трамваях, дома...

От одиночества былого

Избавлен чудом - и далек.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

День утих. Только пламень зари,

Чуть подрагивая, тухнет за лесом.

Кое-где дальних звезд фонари

Загорелись в пространстве небесном.

 

День остыл. Только редкий туман

Жмется к травам, съедаемый ночью.

Сладко шепчет вечерний дурман -

Так и быть, - что-нибудь напророчу.

 

День исчез. Только чувства теперь

Отгорожены в мир одиночеств.

В мир, окутанный сетью потерь,

В мир, исполненный горьких пророчеств.

 

Непроглядностью темень грозит,

Шлет душе онемевшей проклятья.

Бледность лунная вот-вот казнит,

Разрывая надежды объятья...

 

Но внезапно Художник-рассвет

Залевкасил ночные кошмары.

Небо выкрасил в сказочный свет,

Запалив на востоке пожары.

 

Он на влажную землю спеша

Наносил дивноцветные фрески.

Гамма красок прозрачна, свежа,

Очертанья певучи, не резки.

 

Снова в искренность мир погружен,

Цветовому предавшись звучанью.

Вновь стремительно я окружен

Вдохновеньем, восторгом, печалью...

 

Постигая травинку и лес, -

Становлюсь их невольной частицей.

Постигая глубинность небес, -

Становлюсь их отчаянной птицей.

 

Удивительным видится день.

Бьет фонтаном целительным ясность.

Тишина и вечерняя тень

Не являют, как прежде, опасность.

 

Все так просто - Художник-рассвет,

Залевкасив стремительно стужу,

Осторожно живительный цвет

Положил на тревожную душу.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Мир желаний - впотьмах,

И приходит впотьмах - и сбывается.

День решительно пуст

И никчемен осенним дождем.

Все желанья - впотьмах,

Ими правильность с толку сбивается.

Их сиреневый куст, -

По-весеннему тайно рожден.

 

В нем беспутство и стыд,

Откровенья любви - и измены,

Наслажденья - и боль,

И руки прикоснувшейся шелк.

В нем боязнь - вдруг остыть,

Поцелуи и ласки без меры.

В нем и праздник любой -

Ни дождливый, ни беден, ни желт.

 

Но с бесстрастием день

Нам высвечивает осени правды:

Ни любви, ни измен -

Все мое - далеко не мое.

Чувства как не задень -

Даже теплому ветру не рады,

Их - осенний размен -

Безвозвратно уносит - в свое.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пускай моя последняя весна

Меня утопит в запахах цветенья

И в тишине природного смятенья

Лишит покоя, ясности и сна,

 

Лишит тебя, стихов - и отступленья...

В ночь, - совершив таинственный обряд,

Наденет незатейливый наряд -

С рассветом, - доведя до исступленья.

 

Так незаметно помрачится разум

От мыслей неуемных и простых,

И на ветру отчаянья простыв, -

Пойду ко дну - тихонечко, не сразу...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Осталось радостей немного,

Недолго сердцу трепетать.

И оттого - светлей тревога,

Чтоб душу больную питать.

 

И оттого - невесть откуда,

Средь суеты и мелких дел

Из ничего - родится чудо -

Необъяснимого удел.

 

И оттого, - снега растаяв,

Уходят медленно в ручьи,

И, на колени Мир поставив,

Хлопочут первые грачи.

 

И оттого - листком пахучим

Во мне аукнется Вчера.

Душе, как деревцам плакучим,

Целебны станут вечера.

 

И оттого - неясным эхом

Зашепчут вешние дожди...

Но в полночь - разразятся смехом

Созвездий дьявольских вожди.

 

Ну а к утру, - птенцом печальным,

Порхнув из звездного гнезда,

Сгорит в неведеньи прощальном

Моя негромкая звезда.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Чем пуще мрак, тем мысль яснее,

Тем обнаженнее она,

С собой становишься честнее

И исчерпаемей - до дна.

 

Своих побед не помнишь славы,

Былых обид не помнишь зла.

Брезжат мальчишичьи забавы

В тумане розовом тепла.

 

Здесь нет объятий и раздоров.

Здесь нет оваций и толпы,

Зато дворовые заборы

Моей поэзией полны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Деланной веселостью томим,

Показным наигранным довольством,

Я устал - и хватит пантомим,

Сыгранных с мне не присущим свойством.

 

Буду тем, кто в самом деле есть -

Неудобным, колким и опасным,

Саркастичным, гордым и, бог весть, -

Именно от этого несчастным.

 

Беспокойства понятая суть -

Недовольство собственной персоной -

Перед нею хочется блеснуть

Чем-то дерзновенным и весомым.

 

Но она же обращает в прах

Ей самой рожденную идею,

И вселяет непонятный страх

Перед тем, что в будущем содею.

 

В ней горят сомнения костры,

В них горят недавние кумиры.

Ощущенья дьявольски остры -

Нож в груди Цыгана и Земфиры.

 

Мне не станет собственный покой

Пристанью и внутренним единством.

Мой удел, - ну видно я такой, -

Быть в конфликте с собственным бесчинством.

 

Сам себе судья, и царь, и бог.

Сам себе и раб, да и хозяин.

Сам себе награды приберег.

Сам себя казню и истязаю.

 

 

 

 

 

Грустью ранней осени

Небо заволакивает.

Белая березонька

Сарафан оплакивает.

 

Клены пожелтевшие

Стали вдоль дороги.

Листья отшумевшие

Покрывают ноги.

 

Ивы над рекою

В зеленелой страсти

Сонною рукою

Провожают счастье..

 

Стройные осины

Ежатся от ветра,

А одна - красивая -

Солнышком согрета.

 

Солнце желтый лучик

Шлет земле с приветом,

А обратно - тучи

Не дают ответа.

 

Старый дуб лохматый,

Словно подбоченясь,

Клен выходит сватать,

На весну надеясь.

 

Вдруг свинцовой тучей

Небо затянуло.

Дождь полил колючий.

Холодом пахнуло.

 

И природа хором,

С летом расставаясь,

Листьев перебором

Шелестела, каясь,

 

За грехи, что летом

Ночкою короткой

Изменяла солнцу

С месяцем молодкой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

На дне глубокого ручья

В песок зарылись солнца блики.

Играет музыка ничья

Из граммофонов павилики.

 

Ничья ли? - Музыка рассвета

В еще упругой тишине,

И кажется, что на полсвета

Трель жаворонка в тишине.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Летний рассвет

 

Чуден утренний мир

В царстве раннего лета.

Ликования пир -

В колыбели рассвета.

 

Щебетание птиц,

Дуновенье ветров,

Танец пчел-медуниц,

Откровенье цветов.

 

В первозданность красы,

Яркость солнца вобрав,

Капли легкой росы -

Украшение трав.

 

Солнцем политый луг

Кладом запахов стал,

А рассвет кто-то вдруг

Ветерком пролистал.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Остаток лета

 

Остаток лета теплится в траве,

В двух-трех шмелях, над клевером жужжащих,

В татарника пушистой голове

Да в муравьях, по-прежнему спешащих.

 

Остаток лета теплится во мне,

В моей душе - уже не так зеленой.

И потому - он дорог мне вдвойне -

Остаток лета - мир уединенный.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Грусть, как снег весною тает.

Стайкой легких облаков

Дождик ею в небе станет,

Отзвенит - и был таков.

 

Поздней осенью, как птица,

С первым снегом пополам

Грусть нечаянно садится

Неразгаданною к вам.

 

Долгой зимнею порою

Неожиданно поймешь -

Как не просто ей с тобою,

От которой - не уйдешь.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Как в утре - дня неотвратимость,

Как в тишине - рожденье звука,

Так и твоя неповторимость -

Едва заметная разлука.

 

Разлука ради новых встреч,

Неповторимости которых

В душе так хочется сберечь,

Хоть маленький оставив шорох.

 

И через просеки веков,

Впитав их мудрую наивность,

Рождается, чтоб гаснуть вновь, -

Женская неповторимость.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

День - костром на западе.

Над водою месяц.

У тебя глаза, поди, -

Снова куролесят.

 

Смотрят на названого -

Думают иначе.

Стерегут незваного

С зоркостью кошачьей.

 

Ждут, струясь в неволе

Серебристым светом.

Не судите, коли, -

Убегу с поэтом.

 

В дальнюю сторонку,

По сырой меже

Побегу вдогонку

Пьяная уже.

 

Побегу под утро,

Голову сломя.

Где же упаду-то,

Горюшко словя?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Певица

 

На сцене Вы. На сцене божество.

А в зале я - вся публика сегодня.

Не может стать привычным волшебство,

Которое творите Вы невольно.

 

И тишина... Вы что-то в зал шепча,

Рукою теребите ворот платья,

Касаясь обнаженного плеча.

Что это - заклинанье иль проклятье?

 

На сцене Вы - и музыка уже.

Раскрылся мир иного измеренья.

У Вас в глазах, в загадочной душе

Сверкнули бриллианты вдохновенья.

 

Вот тайный миг - Ваш голос в нем рожден,

И тишина спрессованная зала -

Распалась - он освобожден. -

Входите - тихо тишина сказала.

 

А зал исчез - и я уже не здесь, -

Меня унес с собой волшебный голос

В тот мир иной, где Вы навеки есть,

Где вдребезги былое раскололось...

 

На сцене Вы - с цветами от меня.

Лицо и плечи - капельками пота.

И снова тишиною в зал маня

Колдует неприкаянная нота.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Негритянка

 

Негритянка - фейерверк зубов.

Грация. Поэтика. Фантастика.

Тихая мелодия шагов.

Рук и тела огненная пластика.

 

Негритянка - царственная власть.

Лик надежды. Вздохи. Упоенье.

Чувственность. Немыслимая страсть.

Просветленность. Дерзость. Озаренье.

 

Негритянка. - Это явь иль сон?

Вдохновенье. Естество. Природа.

Это танец - это танец стон,

И судьба - судьба ее народа.

 

Негритянка. - Странное вокруг.

Тишина. Боязнь пошевелиться.

Глядя на застывший пламень рук, -

Онемели в полумраке лица.

 

Негритянка. - Сказка или быль?

Взрыв оваций, а она - усталость.

Пот с лица смахнула будто пыль,

Лишь улыбка тихая осталась.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Последний выход. Зал. Аплодисменты.

Все как всегда, - но все в последний раз.

Актеры те же люди, тоже смертны,

Лишь рампой отделенные от нас.

 

Последний выход. Занавес опущен.

Холодный пот. Последние цветы.

Прекрасный век судьбою был отпущен, -

Мгновения на сцене - вы святы.

 

Мгновения на сцене, - вы не смертны.

Вновь зал затих и сцену распростер.

Вновь первый выход, вновь аплодисменты.

Бессмертен театр - бессмертен и Актер.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Поэзия

 

Порой нутро дотла сжигая,

До равнодушной пустоты,

Ты в строчках - нежная, живая,

Любви полна и чистоты.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Полночь

 

Уткнулись в ночь фонарные трезубцы.

Исчезли в арке поздние шаги.

Застыли в камне конные безумцы.

Застыли в мире вечные враги.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

То божество, то миг, то вечность.

То мир, - то дьявольская власть.

То просто милая беспечность,

Мной зацелованная всласть.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Ты все еще веришь в сказку,

Однажды ее услышав,

И веришь в любую ласку,

Как в посланную свыше.

 

Ты все еще помнишь встречи,

Забытые даже богом.

Ты все еще помнишь вечер -

С таинственной недотрогой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Миг безумства отмерен свечой. -

Миг безумства теней и желаний.

Миг минутных и вечных свиданий.

Миг с загадочной феей ночной.

 

На подмостки театра теней,

Нежно слившись, обрушатся страсти,

Станут тени изяществом власти

В стеариновом хоре свечей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Зачеркни, зачеркни одиночество

Блеска глаз чуть заметным мазком.

Зачерпни, зачерпни горсть пророчества,

Утонувшего в шуме морском.

 

Отврати, отврати неотвратное. -

Все тревожнее день ото дня.

Отведи, отведи в непонятное -

От огня, от огня, от огня...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПОЧТИ СМЕШНОЕ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Престижность

 

В одной компании нешумной

Застольный плелся разговор -

Не слишком глуп, не слишком умный,

И не дискуссия, не спор.

 

Кругом - “престижно” да “престижен” -

Мне лучше рта не открывать.

Женою собственной пристыжен,

Уселся тихо на кровать.

 

Со всех сторон - обрывки речи,

Все разговоры - к одному.

Я, им внимая целый вечер,

Не верил слуху своему.

 

Престижно в театре на Таганке

В партере “Мастера” глядеть,

Пальто ромэновской цыганке

В фойе при выходе надеть.

 

Престижны - кожа и дубленки,

Три пары фирменных сапог,

Американские пеленки,

Французский крем для рук и ног.

 

Престижны - Хейли и Толстые

На полках корочками в ряд,

О чем хозяева простые

Гостям весь вечер говорят.

 

Престижны - “Мальборо” и “Волга”,

Два новых диска “Бони Эм”

И джинсы, ношеные долго,

А “Грундик” - новенький совсем.

 

Престижно пить коньяк французский,

Дарить французские духи,

Жениться где-то не на русской

И петь Высоцкого стихи.

 

Иметь немецкую овчарку,

Двух попугаев... и детей,

Времен Петра часы и чарку

И титулованных тестей...

 

В одной компании нешумной

Престижный плелся разговор -

Не слишком глуп, не слишком умный,

И не дискуссия, не спор.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Почти шутка

 

Вот я - в восторженном своем,

В тобой еще согретом мире,

Все думаю - Гнездо совьем

Ни в этой дьявольской квартире,

 

Ни в этом крохотном аду,

Где в клетке попугай напротив

Кричит - Я Ара, Какаду! -

А в телевизоре - Леонтьев.

 

Где бесконечные звонки,

Где власть гостей неугомонных,

Где ваз хрустальных позвонки

И корки томиков иконных...

 

Нет, чтобы радоваться весне -

Ты в заразительности грубой

Все бредишь по ночам во сне

Не купленною мною шубой...

 

Да. Ты уходишь так как все -

В каких-то мелочах рутинных,

Ни босиком, ни по росе,

А как в дешевеньких картинах.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГОСТЯМ

 

 

 

Офицеру

 

Жена, машина, академия,

Квартира, сын, в торговле теща.

Не жизнь - малина, эпидемия.

Так заражайтесь! Что же проще?!

 

 

Жене офицера

 

Жена хранит покой и веру,

Продукты, деньги и вино,

Блюдет в сохранности квартеру -

Чего не каждому дано.

 

 

Студентке автоинститута

 

Не от Ивана (мужа) - то полдела,

От автодела обалдела.

 

 

Любителю женщин (Ивану)

 

Вне жены и вне работы

Не отдых, - а одни заботы.

 

 

Начальнику

 

Начальник - это не беда:

Все приходящее уходит.

Другое важно, что всегда,

Где людно - мимо не проходит.

 

 

Обворожительнице

 

Невольно думаешь и пишешь,

Волненьем душу охватив, -

По ком теперь неровно дышишь?

(То не мотив, а лейтмотив).

 

 

Беременным супругам

 

Глядишь, - еще кого родите

Усталым бабушкам назло.

Назвал когда-то прародитель

Нехитрым это ремесло.

 

 

С.Никитину

 

Почти ничем не обделенный -

В любом искусстве, мастерстве.

Уж в чем никем не превзойденный -

Так пребываньем в естестве.

 

 

 

ЭПИГРАММЫ

 

 

На профессора

 

Сидит костюм -

В нем прах нетленный

Хранит профессор

Незабвенный.

 

 

На угодного всем властям

 

Он руководством приручен.

Отменно зад лизать способен

(С рожденья, видно, приучен).

И в этом - просто бесподобен.

 

 

На секретаря парткома

 

Принципиален, деловит,

На все всегда наводит глянец.

И на щеках его горит -

Пусть нездоровый, - но румянец.

 

 

 

Мадригал Н.Н.С.

 

Я сравнил бы -

Да не с чем сравнить.

Все земное - ничто

(Раз увидев, навек убедитесь).

По земному -

Нельзя Вас любить.

Все земное - ничто -

Ни во что Вы ему не годитесь.