ТРЕВОЖНЕЙ СТАЛО

И ТЕПЛЕЙ НА БЕЛОМ СВЕТЕ...

 

 

 

Надо сильно чувствовать,

чтобы другие чувствовали.

(Николло Паганини)

 

Он пришел в наш мир либо запоздав,

либо преждевременно.

(М.Горький о Есенине)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

От автора

 

 

Приступая к работе, я прекрасно понимал, - насколько велик риск писать в стихах о Есенине.

Мысль о написании поэмы возникла у меня, когда я узнал, что Есенин, незадолго до смерти, задумал поэму о Пушкине.

Изучая материалы о жизни поэта (воспоминания родственников, друзей и современников, письма и другие источники), я открыл для себя нового, “нетрадиционного” Есенина, которого надо не осуждать злобно, которым не надо восхищаться до беспамятства, - а которого надо просто понять.

Насколько это удалось - судить читателю.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Истоки

 

В правом углу кладбища у самого склона

горы стояла маленькая каменная часовня...

Рядом с ней лежала плита - старинный

памятник. На этой плите любил сидеть

Сергей.

(А.Есенина, сестра поэта)

 

Кто может душу в радость обратить?

Кто может исцелить ее от боли?

Кто может детство разом воротить?

Кто может разум вырвать из неволи?

 

Все это может тихий уголок

Земли, - что малой Родиной зовется.

Здесь после душной тяжести дорог

Весна зеленым пламенем займется...

 

На старенькой кладбищенской плите

Сидит парнишка и глядит далеко.

В неспешной деревенской суете

Ему, порою, очень одиноко.

 

Тогда мгновенья, легкие как пух,

Слетают в душу светлыми словами.

Под грусть колоколов вороний круг

Колдует у берез над головами.

 

И шепчется парнишка сам с собой,

Со всем живым, - что по Земле кочует.

Не назовешь иначе, как судьбой,

То, - что словом души он врачует.

 

Кто может душу в радость обратить?

Кто может исцелить ее от боли?

Кто может детство разом воротить?

Кто может разум вырвать из неволи?

 

Все это может тихий уголок

Земли, - что малой Родиной зовется...

 

 

 

 

Первая любовь

 

Ну, вот ты уехала, тяжелая грусть

облегла мою душу, и мне кажется, ты

все мое сокровище души увезла с собою...

(Из письма Есенина М.Бальзамовой,

1912 год)

 

Вот и ты уехала -

Безнадежно грустно.

Все мои сокровища

Увезла - и пусто...

 

Маскою веселия -

Не прикроешь грусти.

Вечер черной думою

Душу не отпустит.

 

Да, люблю, люблю тебя!...

Благодарен вечно.

Ты же - только танцами

Тешишься беспечно.

 

От московских барышень

Нет отбою. - Мерзко.

Отсылаю к дьяволу

На больное место.

 

Близкую-далекую

Обнял бы покрепче.

У твоей груди бы мне

Сразу стало легче...

 

Ты прошла стремительно,

Прошлое минуя,

Не оставив в памяти -

Даже поцелуя.

 

 

 

 

 

 

 

 

Москва

 

В конце декабря 1914 года у меня родился сын.

Когда я вернулась домой, там был образцовый

порядок: везде вымыто, печи истоплены и даже

обед готов и куплено пирожное, ждал.

(А.Изряднова, гражданская жена Есенина)

 

Ты мой святой упрямец,

Для всех - ты херувим.

Улыбка и румянец -

Так показались им.

 

Для них ты горд, заносчив,

Уходишь, не спросив.

Наверное, - доносчик -

И кукольно красив.

 

Ты мой тиран кудрявый,

Жених из женихов.

Хоть и карман дырявый,

Зато полно стихов.

 

Рождение ребенка.

Ты просто молодец -

Заботливо и тонко

Все шепчешь - Я отец...

 

Никто понять не хочет,

Что ты давно поэт.

Никто не похлопочет -

И толку нет и нет.

 

Темней, темней тревога.

Ты ничему не рад.

Твердишь - Одна дорога -

Дорога в Петроград.

 

 

 

 

 

 

 

Благословленье

 

Трудно загадывать вперед, а мне даже думать о

Вашем трудно, такие мы с Вами разные: только

все-таки я думаю, что путь Вам, может быть,

предстоит не короткий...

(из письма А.Блока Есенину)

 

Вот наконец и Петроград.

С вокзала - к Блоку.

Вот дверь - нет более преград. -

Войдешь, - а проку?

 

Вошел в поддевке, в сапогах,

Бочком по стенке.

Дрожь в неуверенных ногах

Свела коленки.

 

Увидел Блока - градом пот -

Сам бог - и рядом.

Блок оторвался от хлопот, -

Дивясь нарядом.

 

Просил прочесть. Волненье вмиг

Сняло рукою.

Прочел одно - бог сразу вник -

Потом другое...

 

Блок молча взялся за карандаш -

В руках записка.

Сказал - Путь долгим будет Ваш

И полон риска.

 

Душа поэта - чувств аншлаг -

Сплошь болью бьется.

Ей отвечать за каждый шаг -

Как есть придется.

 

 

 

 

 

 

Сергунька

 

Его стали звать в гости в богатые семьи

и в салоны. Памятно многим, как толстые

дамы лорнировали его в умилении.

(В.Чернявский)

 

Салоны. Духота. Броженье снобов.

Кишенье разношерстных гениев.

Стакан другой вина нахально слопав,

Черпает гений вдохновение.

 

Стоит в сторонке Лель желтоволосый,

Смеясь глазами васильковыми,

И ждет, - когда же хлюст гнусоголосый

Рыгнет словами пустяковыми.

 

Исчез куда-то гений торопливо

Под свист и неживое хлопанье.

Подуло свежим ветром некрикливо

Сергунькино настойчивое “оканье”.

 

Читал без приторности, много и охотно.

Впадали дамы в умиление.

Словам рязанским до того вольготно

В салонах - всем на удивление.

 

Он безраздельно царствовал стихами,

Тайком глядя на окружающих.

Стихи то громче были, то стихали

По мановенью рук блуждающих.

 

Спокоен, весел вроде, - а внутри-то -

В глазах горящих с черной точкою,

Не приведи господь - такое скрыто -

Под слишком хрупкой оболочкою.

 

 

 

 

 

 

 

 

Учитель

 

Чудесный поэт, хитрый умник, обаятельный

своим коварным смирением, Клюев, конечно,

овладел молодым Есениным.

(С.Городецкий)

 

Сереженька, настал и твой черед

В траве зеленым быть, на камне - серым.

Глядишь, ворвешься задом наперед

В поэзию таким вот, брат, манером.

 

Нам Северянин вреден, пуст и чужд.

Им, книжникам, не верю я ни капли.

Пускай лапочут сахарную чушь -

В шампанском ананас, сирень и вафли...

 

Голубчик, знаешь, мы с тобой козлы,

Козлы в литературном огороде.

В нем кактусов полно - они-то злы,

Для нас заразы пагубной навроде.

 

В писаниях твоих душа важна,

И оттого в них жизнь - не смрад вонючий.

Богема в том не смыслит ни рожна,

А будет только морфию канючить.

 

Им интересно то, что ты - холуй.

Не важен дух твой - это между прочим.

Попробуй, против шерсти забалуй -

В два счета разнесут по мелким клочьям.

 

Боюсь, родимый, неспроста боюсь, -

Чтоб ты, шумя-то, душу не осыпал.

Над гнездышком твоим касаткой вьюсь,

Чтоб из него ты голеньким не выпал.

 

 

 

 

 

 

Вернисаж на Пресне

 

Глубокая осень. Москва 1917-ого года. Народ

празднует победу. В мастерской на Пресне я

открываю выставку своих работ. В первый же

день на выставке появился Есенин.

(С.Коненков)

 

Над миром раненным - заря.

Свободы шумное кипенье.

Россия - красное знаменье -

Страна победы Октября.

 

Москва, ликующая всласть, -

Повсюду музыка и песни,

И вернисаж на Красной Пресне,

Где негде яблоку упасть.

 

На свет из полутемных сот

Фабричный, жадный до культуры,

Во храм коненковской скульптуры

Валит взволнованный народ.

 

На языке скрипичных драм

Сибор* толкует с Паганини.

Сережа - легок на помине,

Встает на стул, - и замер храм.

 

Живая стройность спелой ржи,

Глаз васильковое цветенье -

Есенин - вот оно - творенье!

Ни капли фальши, позы, лжи.

 

“Звени, звени, златая Русь” -

Колдует голос вдохновенный, -

И вдруг слезой обыкновенной

Скользнула огненная грусть...

 

 

*Ян Сибор - скрипач.

 

 

 

 

 

 

Женитьба

 

Первые ссоры были навеяны поэзией.

Однажды они выбросили в темное окно

обручальные кольца и тут же помчались

их искать...

(Т.Есенина, дочь поэта от брака с З.Райх)

 

Сергей вдохнул сполна

Слепящей красоты.

И что ни день - волна

Щемящей теплоты.

 

Вперед на много лет

Любить ее готов.

Стал свадебным букет

Из полевых цветов.

 

Чтоб не погас очаг, -

Родиться надо вновь.

В распахнутых очах -

Обида... и любовь.

 

Во время первых ссор

Летели кольца в ночь,

Но мог влюбленный взор

Тогда еще помочь.

 

Чем дальше, тем трудней,

И в шутку и всерьез

Любой из этих дней

С собою тяжесть нес.

 

Уже не жизнь, - а взрыв!

В глазах и грусть и боль.

Спасение - разрыв?!

А дальше - по кривой?...

 

 

 

 

 

 

Работа

 

Если я за целый день не напишу четырех

строк хороших стихов, я не могу спать.

(из разговора Есенина с Н.Полетаевым)

 

Во рту огрызок карандаша.

В глазах, в лице, в руках - работа.

Ум - подсудимый. Суд - душа.

Их примирить - одна забота.

 

Еще не видится стихов.

Одолевают вспышки мысли. -

Потом - падением оков

Предчувствия строфы нависли.

 

Одно мгновенье - и строка

Приподнимает над землею.

Спеши успеть, - летишь пока -

Строфу затягивать петлею.

 

Скользит огрызок карандаша,

Округлость букв, как свеч огарок.

Теплом рождения дыша, -

Весь на ладони - без помарок.

 

Теперь не терпится прочесть,

Скиная душу камнепадом.

Смотреть в глаза, сказать как есть

Кому-нибудь, кто первый рядом.

 

Чтоб глаз горящих чистота

Кричала новое рожденье...

И вдруг - такая пустота -

И черных мыслей наважденье...

 

 

 

 

 

“Пугачов”

 

“Пугачов” доставлял ему большое удовольствие.

Он долго ожидал от критики заслуженной

оценки, и был огорчен, когда критика не сумела

оценить значительность этой вещи.

(И.Старцев)

 

“Пугачов”, говорите, -

Неясная вещь,

И язык его -

Има-жинистский.

Это же - я, и его - моя речь.

Он мне, - что ни на есть, -

Самый близкий.

 

“Пугачов” из природы,

Из сути ее.

Так же как из природы -

“Слово”.*

Мы - глаза и язык.

Мы - ее бытие,

А не сгусток ума -

Зачастую злого.

 

Я нимало узнал,

Чтоб пройти его путь.

Человек он -

Почти гениальный.

А у Пушкина -

(Нет бы ему рискнуть) -

Пугачов, так себе, -

Банальный.

 

Разошелся, читаю -

Попробуй, тронь!

Спазмы в горле,

Белеют уши,

Ногти впились

Гвоздями в ладонь.

Это все -

Монолог Хлопуши.

 

* “Слово” - “Слово о полку Игореве”

 

 

Чем ближе конец,

Тем сильнее дрожь.

Лоб белей

Лошадиной пены.

Все не верю тому, -

Как чудовищна ложь -

До предательства,

До измены...

 

Где вы, критики?!

Стойте! Это же вещь!

Где же вы?...

Хоть молчу - обидно.

Тянет душу

Сомнения подлый клещ, -

Вещь-то лучшая, -

А не видно...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Дункан

 

Мои три года жизни в России со всеми

их страданиями стоили всего остального

в моей жизни, вместе взятого!

(Айседора Дункан)

 

Рукоплещите!!! Мир рукоплескал.

Париж, Нью-Йорк, Мадрид. Берлин, Ривьера...

Мир выворота чувств в тебе искал -

Босой души - всегдашняя премьера.

 

Летят к чертям классические “па”,

Кишмя кишат ценители балета -

Меха, бриллианты, бюсты, черепа -

Тут не бывало лишнего билета.

 

Ты им батман побольше подала

Да антраша с изящным пируэтом,

Но душу - ни за что не продала,

Не забывая кланяться при этом...

 

И вдруг Дункан, к последнему броску,

Презрев покой безоблачного неба,

Шагнула в большевистскую Москву,

В страну нужды и карточного хлеба.

 

Шагнув сюда, - за тридевять земель,

Где только вера - в остальном - не густо,

Она твердит - Россия - колыбель

Не купленного золотом искусства.

 

Отдать себя, - чтоб жить в учениках -

Ее мечта, любовь, надежда, вера.

И оттого не кончится никак -

Босой души - всегдашняя премьера.

 

 

 

 

 

 

 

 

Царица

 

Вообще у Есенина отношение к женщине

было глубоко своеобразное. Он здесь был

таким же искателем, как и в поэзии.

(Г.Устинов)

 

Ведь вы же не так сердиты,

Хотя и глядите строго.

Ну будем, положим, квиты -

Я тоже актер немного.

 

Царица... Ну да, - царица.

Упасть что ли прямо в ноги?

Боится меня... Боится...

Кого-то напомнил многим.

 

Гляди, гляди, дорогая,

Ты смотришь совсем не грозно.

Никак свалял дурака я? -

А впрочем, теперь уж поздно.

 

Ложусь головой на плаху -

Казни же, казни, как хочешь.

А ты, обмерев от страху, -

Глотая испуг, - хохочешь.

 

Потом, что-то вдруг кольнуло.

Кого-то спросила - Хуз хи?

Услышав - ничей - прильнула,

Вздыхая совсем по-русски.

 

И руки, тревожные руки -

Все ищут судьбы крупицы.

На круги своя - на круги -

Ничто уж не воротится.

 

 

 

 

 

 

 

Мальчик

 

Я знала трагедию Айседоры Дункан. Ее дети,

мальчик и девочка, погибли в Париже в авто-

мобильной катастрофе много лет назад...

Мальчик - Раймонд, был любимцем Айседоры.

(Н,Толстая-Карандиевская)

 

Откуда взялся этот самый мальчик,

Моей любви - последняя глава?

Ему зверье всего на свете жальче,

И вправду - за-ла-та-я га-ла-ва.

 

Мне глаз его смотреть - не насмотреться,

Других таких на свете - поискать.

Там мой Раймонд свое оставил детство -

Голубизной глазастою плескать.

 

Волос его ласкать - не наласкаться,

Так пахнуть может только волшебство.

В нем мой Раймонд сумел-таки остаться.

Мой мальчик - золотое торжество.

 

Его улыбка - все прощаешь разом,

Совсем непостижимая уму,

Сплошное сердце, - ну какой там разум...

Так улыбаться - сыну моему...

 

Его стихи, хоть мне и непонятны,

В них - музыка, а не жеманство мод.

Они как мир - грустны и необъятны,

Ты взрослый мальчик, - маленький Раймонд.

 

Откуда взялся этот взрослый мальчик,

Моей любви - последняя глава?

Ему зверье всего на свете жальче,

И вправду - за-ла-та-я га-ла-ва.

 

 

 

 

 

 

 

Венчание

 

Ни Айседора, ни Есенин не заметили, что

дремлющий извозчик кружит нас вокруг

церкви. Есенин встрепенулся, а узнав в чем

дело рассмеялся. Повенчал! - хохотал он,

поглядывая заблестевшими глазами на

Айседору.

(И.Шнейдер)

 

Есенин, будто ураган,

Пронесся с криком. -

Дункан! Где прячется Дункан?!

К вам можно? - Фри кам!

 

Она привстала, скинув лень,

Кольнув глазами.

Сергей, как раненый олень,

Пугливо замер.

 

А увидав, - ослеп, оглох -

Царица рядом.

Пал на колени, прям у ног,

Распятый взглядом...

 

Под утро царственная власть

Лишь в позе тлела.

Дункан сдалась ему. Сдалась -

И потеплела.

 

Их бесконечный разговор -

Двоим понятный, -

То вздох, то взгляд, то жестов хор,

То шепот внятный...

 

Венчались раннею Москвой -

В пролетке старой

Плелась любовь по мостовой

Нездешней парой.

 

 

 

 

Европа

 

...так хочется мне отсюда из этой кошмарной

Европы обратно в Россию... Здесь такая тоска,

такая бездарнейшая “северянинщина” жизни...

(из письма Есенина А.Мариенгофу)

 

Смокинг, Цилиндр. Лоск европейский.

Все безупречно, - но все - маскарад.

Две гениальности в паре житейской, -

Кто кому скучен? - А кто кому рад?...

 

Где же тот мальчик? Ни этот ли - пьющий?

Руки - не руки, и места им нет.

Просто ненужностью стал вопиющей

В этом бедламе - рязанский поэт.

 

Взгляд воспаленный. Опухшие веки.

Бледен, рассеян, тревожен, - грубит -

Кто тут Россию заносит в калеки?! -

Козырь Советский еще не убит!!!

 

На, изучай, - потаскуху Европу,

Мол, нахватаешься - умников тьма.

Ну нагляделся, - а проку-то, проку -

Глянешь - и тошно - дерьма-то, дерьма!...

 

Утро. Скучища. Везде - Изадора.

Вечер. Винище, Вонючий сарай.

Выломать хочется кол из забора.

Сандро*, гитару! Сыграй же! Сыграй...

 

Как не хватает березки рассейской...

Как не хватает плетней и оград...

Смокинг, цилиндр и лоск европейский -

Вышли, шатаясь, на пьяный парад.

 

 

*Александр Кусиков, поэт.

 

 

 

 

 

 

Возвращение

 

В личной беседе редко вспоминал про свое

европейское путешествие... За границей

работал мало, написал несколько стихо-

творений, вошедших потом в “Москву

кабацкую”.

(И.Старцев)

 

Европеец рязанский в светло-сером костюме,

В мягкой фетровой шляпе - королем по Тверской -

Растворился от счастья в вечном уличном шуме,

И глаза не убиты заграничной тоской...

 

Всем знакомым - знакомый. Незнакомым - знакомый.

Мягко милой улыбке и походке легко.

Вроде прежний, - но нет, чем-то новым влекомый -

Взгляд уходит, порою, далеко-далеко...

 

Поглядеть бы на всех бы - с высоты пьедестала,

Хлопнуть оземь нелепый семейный капкан.

Больно где-то в груди, что трагически стала

Надоевшей и жалкой - королева Дункан...

 

Собрались. С нетерпеньем ждут его впечатлений.

О Париже, Берлине - бесконечный сумбур.

(То ли тут шутовство, то ли просто от лени)

Зал смеялся, - нелепость. обратив в каламбур.

 

Об Америке - кратко. - Двадцать пять чемоданов.

Подъезжаем к Нью-Йорку. Репортеры кругом. -

Зал свистел и кричал с наглецой хулиганов,

И неистово требовал - рассказать о другом.

 

И тогда, улыбнувшись, как ни в чем не бывало,

Извинился нескладно он за все там грехи.

Зал зашикал в ответ - залу этого мало.

А Сергей, - тихо-тихо, - Лучше буду стихи...

 

 

 

 

 

 

 

Стихи

 

Даже не верилось. что этот маленький человек

обладает такой огромной силой чувства, такой

совершенной выразительностью.

(М.Горький)

 

Преображенье на глазах у зала.

Откашлявшись, Сергей на миг умолк.

Зал замер - от недавнего базара

Остался только легонький шумок.

 

Глаза сверкнули прямо искрой божьей, -

Он начал очень просто - без гримас, -

И публика умом, душой и кожей

Вонзилась в центр притяженья масс.

 

Мелькают в такт развязанные руки,

Их жесты, по-шаляпински, точны.

Певучи удивительные звуки,

А чувства, - по-есенински, сочны.

 

Не путанный словесной паутиной,

Целительною ясностью дыша,

Зал поглотился тайною единой, -

Где слово, жесты, взгляды - все - душа.

 

Потом - восторг и гроздья комплиментов,

Сплошное “бис” и старых стульев скрип.

Сергей, сдержав волну аплодисментов, -

Рукой по горлу - Не могу - охрип...

 

И улыбнувшись, - чтоб на всех хватило,

Угомонил неугомонный зал.

Глазами долго тишина светила -

Гирлянды грусти вечер нанизал...

 

 

 

 

 

 

 

 

Исповедь Мариенгофу

 

Есенин поучал: - Так с бухты-барахты не след

идти в русскую литературу. Искусно надо вести

игру и тончайшую политику.

(А.Мариенгоф)

 

Гляди, вот Белый - лысый и седой -

Перед кухаркой ходит вдохновенным.

А ты - с прямым пробором, хвост трубой,

Блестящий весь, в костюмчике отменном.

 

Ну, разве так витают в облаках?

Хоть для порядку дурачком прикинься!

У нас ведь любят тех, кто в дураках,

А умных - пруд пруди - куда не кинься.

 

Тут дело надо, брат, вести хитро -

Не так-то просто на Парнас прорваться.

Немного правды, а воды - ведро,

Да так, чтоб было не к чему придраться.

 

Здесь каждому нелишне напевать -

Благодарю за помощь - я таковский.

Ну, им приятно - мне же - наплевать. -

Хоть Городецкий, Блок хоть, Мережковский...

 

Я и сапог-то в жизни не носил,

И не носил задрипанной поддевки,

Глядел в глаза, как будто жрать просил,

И улыбался, - но не без издевки.

 

Знал ублажить кого, и как, и чем.

Где что подпеть, сказать - тут я моментом.

В Санкт-Петербург приехал я зачем? -

За славой мировой, за монументом!...

 

 

 

 

 

 

 

“Стойло Пегаса”

 

“Стойло Пегаса”.., запросто - “Литературное

кафе”. До нэпа - единственное в Москве место

для сборищ богемы и вольной кафейной публики

до двух-трех часов ночи.

(И.Старцев)

 

Эстрада. Маленький оркестр.

Якуловские росписи по стенам.

Нагроможденье столиков и мест,

И выкрики под стать не джентльменам.

 

То диспуты о театре, о кино,

О живописи то, то о балете,

То просто разговоры под вино,

То чтение стихов про все на свете.

 

Кого встречали свистом и вытьем,

Кого никак - насмешкой за спиною,

Кого в ладоши яростным битьем,

Сергея только - просто тишиною.

 

Проходы, щели публикой забив,

Зал обнажился пустотой эстрады.

Вино и разговоры, - все забыв, -

Есенину все благодарно рады.

 

Читал Сергей и то, что сам любил,

Читал и то, что публика просила.

То нравился себе, то больно бил

За то - куда нелегкая носила.

 

Читал, успев едва передохнуть, -

Потом восторг и бешенство оваций.

А он - усталый - шел куда-нибудь

На милость подлой слабости сдаваться...

 

 

 

 

 

 

Ночь

 

Полюбить бы по-настоящему или

тифом что ли заболеть.

(из разговора Есенина с Н.Вольпин)

 

Он никогда никого не любил простой

согревающей человеческой любовью

(Р.Ивнев)

 

Подумать только - тишина охрипла.

Куда девались крики и галдеж?

И та мадам, что потной грудью липла, -

Меня потрогать было невтерпеж.

 

Ну что я им - слова и грусть на ветер, -

То надрываю душу, то шепчу.

При всей своей любви к всему на свете -

Еще кого-нибудь любить хочу.

 

Любить - ни ночь, ни пьяною любовью,

Ни до смешного и не напоказ,

А так любить, - чтоб теплоту коровью

Любовь дала и грела только нас.

 

И чтоб с тобой в животной полудреме

Жизнь на мгновенья времени лишить.

Мне, правда, ничего не надо кроме, -

Как только отдохнуть - и снова жить.

 

Стихами жить, тобой, которой нету,

Зеленым шумом, утренней рекой...

Весне молиться, праздничному лету,

Ворваться в осень, а зимой - покой...

 

Подумать только - тишиной опутан,

Что даже страшно - страшно одному.

Здесь даже ночь никак не станет утром,

И я не стану нужен никому.

 

 

 

 

 

 

Смерть Ширяевца*

 

Оживают только черви. Лучшие существа

уходят навсегда и безвозвратно.

(Есенин)

 

Что может быть нелепей ранней смерти?

Что может быть тревожней слова “вдруг”?

Слезами, болью, памятью - измерьте! -

Ту глубину, - куда уходит друг.

 

Сергей, узнав о смерти, - разрыдался,

В слезах все повторял - И мне пора.

На что весь этот свет? - К чертям он сдался -

Ни друга, ни кола и ни двора.

 

Кричал, - что оживают только черви!

Где справедливость?! - Нету! - Вот беда.

А лучшие - душа Земли и нервы -

Уходят безвозвратно. Навсегда...

 

Друзья нестройно шли за катафалком.

Был пасмурный и душный майский день.

Выглядывая, солнце в небе жалком,

Бросало вслед идущим злую тень.

 

Прошли ворота, Взяли гроб на плечи.

А у могилы, в зелени ветвей

Пел, заглушая траурные речи,

Какой-то одинокий соловей.

 

Сергей, напрягшись вмиг фигурой гибкой,

Смахнув с лица тревожную печаль,

Заулыбался детскою улыбкой

И радостно глядел куда-то вдаль...

 

 

*А.Ширяевец, поэт, друг Есенина.

 

 

 

 

Ангел-хранитель

 

Галя, милая! Повторяю Вам, что Вы очень и

очень мне дороги. Да и сами Вы знаете, что

без Вашего участия в моей судьбе было бы

очень много плачевного.

(Из письма Есенина Г.Бениславской)

 

Любимый, долго-долго будь!

Один, - со мною, без меня ли.

Стихи - твой воспаленный путь -

Ни в чем душе не изменяли.

Любимый, долго-долго будь...

 

Моими стали навсегда

Твои - удача с неудачей.

Твоя беда - моя беда.

Ты наказанье, - не иначе.

Любимый, долго-долго будь...

 

Всю душу - грешному отдам,

Что нелюбимая - я знаю.

Ты- радость с горем пополам.

Ты - рана свежая, сквозная.

Любимый, долго-долго будь...

 

Живу на медленном огне,

А ты - мое благословленье.

Ты - счастье, посланное мне.

За что - за долгое терпенье?

Любимый, долго-долго будь...

 

Мой милый, как тебе помочь?

(Все говорят - за славу платит)

Храню тебя и день и ночь -

Пока меня на это хватит.

Мой милый, как тебе помочь?...

‰ааdЈ1·+мtНp'эіеDя= ®–Ѕ{b;ЖаOђЌип/Ў „\ч’.э№L¬Тл†p^°nЬ_ѓЩW /Yџp<-ЇatrыдСa ЋGfd‘Рб¶єa#РW3 Ї y’®Sџzр2Ѕ·lШ9нm_Jeїb’cJђъs’(J‡ )UюьњTЇШ¬ЉбKШk3НSlXrЮzaeH’AF† ]wЂiЭ7QEj–щХpжшY`хnЩЄЭUeгйњ†\¤ �џ;Y,Ф5 ™(ЙGЦы©џєб КзH©‘ИY«нЙaђIeК®VЧРЛѓ¦sЂVЩw“<Н=Ќ;DЉТ]Ъ^b_ Јк€µґи>QH+–`ђHќЄ"Ґ gЈТ›’\]§oђ›ј¬ьґЕV2Бы[ЙE)ШkyБiЂѕMЋшУ® “‰TШыЕDОaЂЬYЄAР Зq9иWy-ч‰цР «Z€Џ§ ^д&yќ!иCv†^6ѕVнГA5Vµ`Ъ‰в†ЃЎ}s›эЅЌџыW¶PS-JБЎђкTNЗOх 4~ Ј»кшwkfСљ9DGь‹tY#ф\wЊvш9oї\јХщ”ХЗ¬H-Ь–ЙeЊIшЬШC@эO5ѓ6·й»Ѕ»%3�/THq3З!.§ Yї„YА!®'ґqгВ†„yзњPh•њГЕЊ^щ
ЅKb¤ъ„”2ҐИѓwПNЯїt?s6–ЮЁА§Ч‘r9kП°АkФe„ъ¶6ЦD№h;h2h_lwuѓбч®€iКД›#пN§ХЙ;™dрШс¦t¶·Х\ЮFИп¶Y‚ќybН—Б-Рзh
С(h љtOhшЏ@ќ=Н
>МЛјMВѓмiщЈf†бЭ&кXЏLU™}Iј’6'ђ';’Йс3Dтбу_rЁM{«К„Ј'ЭzГЈ@•16`JЗЙўDрЄќ>9ВЈёjкђ ьh32ЁF¶Э"Л†0‡ьSвы™©¦R3t)cА•®Г K ьnЭ©О™цqїъ-JЪ>›ЫБRЁ•¦1'‡ С•›пW;ПИLч)бСЉ]Ѕ8В*Що„Qщ]йOфОR_ЩюЊbjЏ.№Цљ—B®ыЁ§UycX»Ђ Шщ»Хаѕ&™У@0Й™,ищ7у ^Юµіb(•QЈapЌbшВDТгХЛб§џk,ЮFу•GYYц;„ юахЋҐFШ…DЗ6цJ@зЄVE6|бЌr]їЌ5¤¦?™[$MРEh/»eњk3KЄЩ\SgыЊVJ•ћ‹—рЉiR–:oIОхп€№bЫ@ь€ЌЃЦ«1^†Рр®\&сў&$ЂDґ^Q ВІ€яБ«ЪH™v?Ън‡ђ7јЅќ»ир6ЄИAК›ZGёНѕµVх¦8ЯгјД8IшFЫіiжSУe•Љ$JћЦиъ¦№Г,'vшЅ.zRsЫd'ВRњ§„ЃѓjПн#„ЏМCоАЈгШs&’1a®жХЗfэDkй>рЊ+#•иоубГ{јЁdAтҐs‰В~ЗС±ё¶в$ЗРф‹ /Я—uKљ4зЪ·МсFњ�—ҐМЏµ~їKЕJMўЕЏ'ЦkU†'\ь<•о‰јІќ,*NюЯЩ©с'Щ{ЏL°_№C§qјВШ6ь�щ‚5Ѕ€m<=ҐѕФMРХ‹иЄ=%пхџ0Ђ—Ћаx]ЅшB·'bGY4b9С€C Я~ЅLЃбt“№Њr&1")чa ЃTУџ›—иЗG%qёЁХЪШ#ў�€П,±8±r»іC–ЬЋ )uяћ уOўЯЗц¤sљ|ЇЯЉъ]zb§‹©ЂtюЮZОу±Д”ўјѓ739V[чMЊѓdиЁ PJЋeW}ZзљЅєХЁе[}i(m]&ЙНo3Пђ”ОpАї'©uфцЫ э‚…\лi щЋj5,” �ФD‰д%JџЕ{ЂЛюXЎ_0YСёЛ/: ![zщ€ИЯY#–]L?hѕOroЉwRWжT[ѓ.®”Л3Нq®уBTX№љ¦«…yZяRfZ°¤Jс;НЧИ·ѕ,Hхі1›З·PЋЕщРpі‰ОhЌЅ~ d[*IwшЧ+ЮWя·, LґEЄЃ›e98=IO]aeњQWЭЩr$�‹Oе™ШВ°4C®G�XтaЦ!%џ’kRіС1зфlђ*Т5ќТм8 Рxп«оп—PPMqНitбFH»sSКw бl9аУHпСРп{Sї)±Тд‡ЮЁ”Hє©aЄ0yхјЭ2ib2Ія@0т8иГьДјЋ’4ўR FЧ…ї�¤7АЏ)Рбq!ъ~ «ьиа+‰Щ$ЎаU$uч$4CојТяЙЊЖ!‘…ыя¬0wЏv му З5МЊ jюД=д[•gC”ж/їђgбаe6ф;Ы"DѕO
a‘БЯы«єГн`>1…&ЩtWoц™G,·Md'Л+jknудKЁ[щД5P_є…хhвќыЅµ·ґ9ИЛsЯ—1^иt`‡·�†jd–(§jЅm&Ф§Ћ·%О”»^†;Kх YЧКв/ЇЂ"f Зх¦¬T<ёЏЂwОѕМЧ^Ьа„[MVв·+C7¦BИ>ЂњЦtВ¤tТD8;щ!‚ШЎевО#yл6ЩзПЪСюнЅК$�чµ"Г…G†)JМТеЈH~ђ“Ео‡ыјbќьЃ¤Їt†Eр9™·э<€;Љf8є/{ J©‚€мю«ќкнOVЄ ,'ҐMёeRТ"«ц7#їi=: UЬь놔Љъ7ўGI �њTѕ%К~љФ!ГHy]¦~}РгзcЌнш.hmёУoNormal style='text-align:justify;text-indent:5.0cm'> 

Больно близких бить нетрезвым криком,

На чужих коленях слезы лить.

Все кругом толкуют о великом -

Так недолго малое спалить.

 

Больно, что деревню город ранит.

На дрова пошел вишневый сад.

И жалеть теперь никто не станет

То, что не воротится назад.

 

Больно в бесприютности холодной

По ночам рубахи ворот рвать.

Даже сытый - все равно голодный,

Угол нужен - столик да кровать.

 

Больно очень вспоминать о детях.

Дочка - прямо вылитая я.

Хочется под Новый год одеть их

И украсть свое же - не тая...

 

Больно мне, покой, - тебя нарушу.

Оттого и кругом голова,

Что теперь уж невозможно душу

С болью не выплескивать в слова.

 

 

 

 

 

 

Предчувствие

 

Я понимала, что переделывать его не нужно!

Просто надо помочь ему быть самим собой!

 

Пришел Есенин. Мы уже встречались очень

редко, но тревога за него была еще сильней...

(А.Миклашевская)

 

Ребенок он - совсем еще ребенок, -

Всему на свете радуется - смерть.

Все пробует, - а хватит ли силенок

Чего-то очень важное посметь?

 

Конфузливость его мила по-детски, -

Порою, руки некуда девать.

И разговор не клеится по-светски,

А “да” и “нет” приходится кивать.

 

Мне не шепчите, что он слишком пошлый, -

Он для игры не годен в подлеца.

Ведь потому, - во всем такой дотошный, -

Себя не смог распутать до конца.

 

В кафе однажды процедил сквозь зубы

Для тех, кто жаждал всяких выкрутас, -

Не ждите, я не буду нынче грубым -

Там Маяковский ждет - мне не до вас.

 

А вот недавно - день его рожденья.

Он сам, - одетый в пушкинский костюм.

Волшебная игра воображенья -

И трезвый- до застенчивости - ум.

 

Но откровенность взгляда- душу студит. -

Измученный ребенок - крест несет.

И ясно очень - скоро что-то будет,

Глаза отводит, а меня трясет...

 

 

 

 

 

 

 

В Ленинград

 

Я поеду совсем, совсем. навсегда в Ленинград,

буду писать. Я еще напишу, напишу!

(Из разговора Есенина с И.Евдокимовым)

 

Надумали, - в Германию - лечиться!

Им это надо - мне-то – на черта?!

Другому предложи, - тот и помчится,

Моя граница - Красная черта.

 

Я там не напишу и пару строчек,

В деревню надо - все тогда пройдет.

А мне врачи - Послушайте, милочек,

Рука отсохнет, горлом кровь пойдет...

 

А графская семья - терпеть нет силы,

Хотя и Соня - очень добрый друг.

“Великим старцем” сколько не насилуй -

Не стану я другим с чего-то вдруг.

 

Москву люблю, - особенно ночную,

Когда луна и кто-то ближе всех, -

Тогда, куда глаза глядят кочую

До самого утра - и грех, и смех...

 

Собраньем разродился. Наконец-то!

Не терпится дождаться, полистать.

Как на ладони - никуда не деться,

Серьезным надо непременно стать.

 

С начала бы начать, - чем черт не шутит.

Журнал открыть, отречься от эстрад.

В Москве нельзя - тут всякий воду мутит,

Вот думаю, - поеду в Ленинград.

 

 

 

 

 

 

Прощание

 

Я ведь “божья дудка”. Это когда человек тратит

из своей сокровищницы и не пополняет. Пополнять

ему нечем и неинтересно.

(из разговора Есенина с Е.Устиновой)

 

Над “Черным человеком” Есенин работал два года.

Эта жуткая лирическая исповедь требовала от

него колоссального напряжения.

(В.Наседкин)

 

 

Ну, вот и все. - Чего теперь бояться?

О чем жалеть? - Я вовсе не смешон.

На роль провинциального паяца

Другой - моложе - будет приглашен.

 

Прости меня, мой чернобровый Ангел,

Хранитель мой и самый верный друг.

Лишь ты одна в своем священном ранге

Надеешься найти спасенья круг.

 

А ты чего, девчонка Изадора?

Любовь твоя, - как к заднице репей.

Не поминай вчерашнего раздора -

Я отскандалил надолго теперь.

 

Да, Зина, ты - актриса. Помнишь роль-то?

И наш театр в уютненьком дупле?

Ну, я спокоен - в доме Мейерхольда

И ты и дети - будете в тепле.

 

Глумишься, Клюев, - Миколай смиренный?

Кто нашу дружбу-распрю разберет?

Ты мой учитель необыкновенный,

И Блок учитель - совесть не соврет.

 

Давно пишу дешевые поделки.

Я - “божья дудка” - потому иссяк.

Стихи теперь - больничные сиделки,

Ночь коротаю с ними так и сяк.

 

Не надо никакой шумливой славы,

Покоя бы в какой-нибудь глуши.

Пылятся ненаписанные главы

О Пушкине в запасниках души.

 

Писать ведь надо непременно просто.

Недавно понял - это и трудней.

В вороньем крике старого погоста

Далекое и близкое - видней.

 

В отличие от всяких прочих “истов”

Я Родину храню в душе своей,

И слов ищу болезненных, но чистых -

Для них же слово - вроде воробей.

 

А Родина? - В манерах, в “фу”, в “фанфарах”.

Все думают - друг другу нос утрут.

Гляжу на них, погрязших в склочных сварах -

От скромности такие не умрут.

 

В который раз себя внутри кромсаю -

Как до смешного короток наш век.

Живу, живу и вдруг - себя бросаю, -

А ты приходишь - Черный человек.

 

Ну вот и все. - Чего теперь бояться?

О чем жалеть? - Я вовсе не смешон.

На роль провинциального паяца

Другой - моложе - будет приглашен...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Англетер

 

Моя жизнь? Вот она в моих стихах. Этого у

меня никто не отнимет. Я знаю, что у меня

синие глаза, светлые волосы, легкая походка,

но любят меня за стихи!

(Есенин в разговоре с П.Орешиным)

 

Опять, опять пришел ко мне

Покойник черный.

Удрал на розовом коне

Покой никчемный.

 

Знакомец скалился в лицо,

Глазами хлопал. -

Гляди-ка, капает винцо

Мозгами об пол.

 

Куда? Куда его теперь,

Ну, коли снится?

Очнуться б, вытолкать за дверь

На колеснице.

 

Очнуться б, крикнуть -

Кто-нибудь!

Держите, дьявол!

Стучать, стучать

Куда-нибудь -

Пустите, я мол...

 

Там будь. что будет, пусть стихи

Мои не тронет.

Все остальное - пустяки -

Дерьмо не тонет.

 

Налью, налью ему чернил,

Чернил из вены.

Он там такое сочинил -

Черней измены.

 

Не оглянувшись, руку дал. -

Зовет, похоже.

Зовет с собою. Но куда?

Мороз по коже.

 

Сомненье душу бередит.

С последним вздохом -

Не будет встречи впереди,

Как пес издох он...

 

Куда-то канул целый Мир

В глазах открытых.

Теперь там вакханальный пир

Могил отрытых.

 

Теперь там темень, лебеда, -

А здесь - все вьюга

Да одинокая беда,

Как птица с юга.

 

Морозным воздухом дыша,

Чтоб не убиться,

Его тревожная душа -

Теплом клубится.

 

Ее живую - не елей

Разносит ветер.

Тревожней стало и теплей

На белом свете...